По еле приметной тропе, резко спускающейся вниз по скалистому склону, среди вечнозелёных деревьев и цветов я спустился на каменистый берег Ганги. После дождя все вокруг ещё совсем мокрое — листья, травы и камни всех цветов и оттенков. Я всегда с трепетом возвращаюсь в это место, к любимой Ганге, в тишину и умиротворение, подальше от всего этого шума людского… Стоит сойти с горной дороги, по которой, всегда беспрерывно сигналя, гоняют индийцы, как попадаешь в райское умиротворение, время здесь как будто замерло; лишь стремительный, полноводный поток Ганги как Река Времени несётся из Гималаев на равнину.
Сегодня здесь тоже пустынно, Чандрананд исчез. Вчера я видел дым от разжигаеиого костра метрах в 150-200 по берегу, за каменными глыбами, возможно, это ещё один баба-аскет, которого иногда вижу в городе и по пути к Ганге. Он носит белые одежды, тюрбан на голове и, судя по всему, не говорит по-английски. У садху есть негласное правило не нарушать личное пространство друг друга (что для обычных индийцев совсем не характерно). Поэтому без крайней нужды я не стал беспокоить садху, просто знаю что он живёт где-то рядом, за соседними камнями.
Вода сегодня высокая, за ночь она вновь смыла установленный мною накануне шивалингам. Поэтому первым делом присмотрел более безопасное место под навесом каменной глыбы, где вода точно не свернёт и не опрокинет его. Установив шивалингам, я преподнес в дар Ганге живые цветы ароматной чампы, собранные по пути из города, освятил и очистил от возможной посторонней энергетмки в водах реки подаренные садху четки и повесил их на лингам. Каменная глыба, вот уже который год являющаяся моим убежищем, это ещё и дом для пары очаровательных ящериц-игуан. Они живут в трещине, и каждый ясный день греются на солнышке, выбираясь на свет божий. Иногда они забавно перебегают по каменистому берегу на соседние глыбы, мне бывает интересно наблюдать за этими ловкими и неуловимыми рептилиями.
Попытки приручить их не увенчались успехом, но игуаны уже не так боятся меня, подпускают к себе на расстояние около метра. У самца кожа с синим отливом, он значительно крупнее самочки, имеет гребешок на голове и щечные мешки. Как два динозаврика, игуаны ведут уединенный образ жизни, охотясь на насекомых, которых среди камней в избытке, особенно сейчас, а период муссонов.
После традиционного очистительного омовения в водах святой Ганги с троекратным окунанием с головой, я сажусь в глубокую утреннюю медитацию возле скальной глыбы, обращаясь лицом к Ганге, плещущейся сегодня у самых моих ног. Над поверхностью воды плывет густой туман, окрестные горные склоны покрыты облаками… Под шум горной реки постепенно исчезают все мысли и ощущения тела, и вот уже мое существо растворяется в искрящемся потоке блаженства, для которого нет ни форм, ни названий, ни возможности описать переживаемый духовный опыт.
После медитации вновь захожу в студёную воду, пытаясь удержаться на ногах в стремительном потоке полноводной Ганги. Ноги слегка утопают в мелком кварцевом песке, и я нахожусь в воде до тех пор, пока не начинаю замерзать. Позже, обсохнув, устраиваюсь на теплом, мягком пледе из ячьей шерсти, купленном в прошлом году в долине Муктинатх, бывшем непальском королевстве Нижний Мустанг. Просто ложусь, закрываю глаза и вновь погружаюсь в глубокую медитацию в йогической позе шавасаны. Вскоре поблизости слышится посторонний звук, как будто кто-то кинул камнем. Я осторожно заглядываю за глыбу и вижу в полутора метрах от себя макаку, она ковыряется в кустарнике, собирая сочные плоды. Застуканная враплох, обезьяна взбирается на камень, а потом пугливо озираясь, соскакивает с него и удаляется на безопасное расстояние.
Я медленно приближаюсь к семейству макак и делаю несколько фото. Семья очень большая, среди животных несколько маленьких детенышей, есть и совсем крохотные, таких обычно мать носит на животе, они цепляются за ее мех своими маленькими лапками и висят под материнским брюхом. Так безопаснее. Мартышки заняты сбором и поеданием сладких ягод, подпускают меня на совсем близкое расстояние. Но с ним нужно быть очень осторожным, потому что в отличие от лангуров (более крупных обезьян с шерстью серого цвета и черной мордочкой) макаки крайне задиристы и агрессивны, стоит обидеть одно животное — они могут наброситься на тебя всем семейством. Впрочем, я себя тоже в этот момент ощущаю как житель джунглей, полностью лишенный одежды и безоружный. Индийцы, в отличие от меня, никогда не подойдут к обезьянам без палки.
Наевшись, все макаки внезапно исчезают как будто их и не было вовсе. Начинается дождь, который с каждой минутой становится всё сильнее. Я собираю вещи, что сушились после утреннего дождя и нахожу укрытие под кустом, у каменной глыбы. Но дождь становится все сильнее и сильнее, приходится искать другое убежище, я перехожу под раскидистое деревце с ароматными цветами, под которым частенько сидит Чандранананд. Некоторое время это меня спасает от проливного дождя, но вскоре холодные капли вновь настигают — крона дерева промокла насквозь. В итоге я забиваюсь под камень, прижимаясь к нему. С одной стороны — холодная глыба с нависшим над ннй кустарником, с другой — волны Ганги, над которой клубится густой туман. Просто сижу под дождем, медленно замерщая, в надежде, что рано или поздно он закончится.
Вскоре немного светлеет, судя по всему, наметился перерыв в дожде, воспользовавшись моментом, я быстро вытираюсь насухо, достаю из наплечной сумки сухую и теплую одежду, одеваюсь и направляюсь в город, по пути повязывая на мокрой голове тюрбан чтобы было теплее. 15-20 минут ходьбы — и вот уже сижу в уютном кафе за традиционным обедом, состоящим из пары пеничных лепёшек парота с кордом (йогурт-ппостокваша), далом (острый гороховый суп со специями). И, конечно, горячий чай с молоком.