В этот день мы с Ромой как-то совсем припозднились, сидя на берегу Ганги, наблюдая мерное течение потока по каменистым перекатам. Солнце медленно клонилось к вершинам окрестных гор; а нам все не хотелось уходить в город. Я спросил Шивпрасад-бабу, принесшего свежий чай, возможно ли остаться на ночь, на что он ответил:
— Оставайтесь конечно, если не хочется уходить.
— У нас только нет спальников или одеял чтобы спать под открытым небом. — Посетовал я.
— Без проблем, я вам дам несколько одеял, у меня все есть. — Уверил нас садху и принялся разливать чай.
Так мы остались ночевать на берегу Ганги, несмотря на действующий комендантский час. Садху рассказывал о том, что иногда в вечернее время, между 18.00 и 19:00 по берегу ходит патруль из егерей расположенного здесь нацпарка Раджаджи и полицейских, выгоняют с берега иностранцев и садху. Но сегодня нам повезло, никто из стражей порядка так и не пришел проведать как мы поживаем на святом месте. Только несколько припозднившихся парочек пробирались кустами мимо, теряясь за прибрежными скалами. Вечер медленно опускался над Гангой, становилось свежее и прохладнее.
Дневная жара постепенно спала, уступив место мягкому вечернему теплу. Небо окрасилось красками заката, и воды Ганги отражали плывущие перистые облака, преломляя их цвета и формы. Радостно застрекотали цикады, по небу то тут, то там проносятся летучие мыши. Рома дремал в тени большого камня, забравшись в густую тень от ивовой кроны, а я, в очередной раз искупавшись, лежал на пологой скале, омываемой стремительным потоком Ганги. Шивпрасад-баба занимался поливкой саженцев на берегу, ходя туда-сюда с бутылками воды.
Вскоре, когда постепенно стало темнеть, из-за окрестных вершин показалась почти полная луна, мы с Ромой смотрели в чернеющее небо, лёжа на прогретой за день каменной глыбе, источающий тепло. Наверху разворачивалась фееричная,картина борьбы живописных облаков и яркой луны, вступающей в свои права на небосводе. Говорить не хотелось вовсе, достаточно было просто молчать, смотря в безбрежные космические дали, внимая плеску стремительно несущейся мимо воды. Время как будто замерло, после незаметно пролетевшего дня над миром незаметно опустилась ночь.
Когда совсем стемнело, и каменные глыбы осветила яркая луна, кидая длинные черные тени, мы подошли к гроту в скале, где Шивпрасад-баба готовил ужин. Он с такой заботой относится к нам, что не покидает ощущение будто мы здесь находимся в вечных гостях. Этим вечером садху приготовил отварной рис и вегетарианский соевый гуляш с острым соусом. Пока аскет занимался ужином, мы с Ромой расстелили рядышком с костром одеяла и, лёжа, разглядывали яркие созвездия на ночном небе. Совсем рядом, в паре метров течет Ганга, ее мерное пение убаюкивает и вводит в состояние глубокой медитации.
Над неясными профилями гор особо выделялась Большая Медведица, она расположена здесь почти вертикально. Яокая луна позволяет разглядеть многие созвездия и наиболее крупные звёзды. Блики огня всполохами освещают скалы, нависшее над нами сухое дерево, которое мы называем «шлагбаум», скудный быт отшельника садху. Здесь он живёт, спит на каменной глыбе или в гроте когда идёт дождь. По ночам гуляет среди каменных садов в лунном свете, пьет кристальную воду Ганги, курит свой чилим с чарасом и общается с самим господом Шивой…
Шивпрасад-баба разложил ужин по трем большим металлическим блюдам, обильно накормив нас после долгого дня, проведенного на берегу Ганги. Мы сидели по-турецки на одеялах и молча ужинали, слушая чарующие звуки природы — журчание воды, крики ночных птиц, стрекот цикад. Каменные глыбы светились в мистическом свете луны, на склонах гор зажглись огоньки деревень и одиноких домиков, по автодороге изредка проезжали автомобили, освещая свой путь яркими фарами. Мир преобразился до неузнаваемости, мистика летней ночи опустилась над великими Гималаями…