Был я ветром, пронзающим пространство ночи, свистящим в узких переулках, танцующим в окнах и дверях… Был грозовыми тучами, клубящимися в бархатно-черном ночном небе, извергающими потоки целительной влаги… Был молниями, с оглушительным треском чертящими яркие ломаные линии на пространстве мироздания… Водой, текущей шумным потоком с горного склона чтобы слиться с животворящей влагой Матери Ганги… Был одновременно всем, самим мирозданием, существующим в миллиардах и триллионах лет вечных трансформаций…и ничем, беспредельной пустотой, явленной от сотворения и пребывающей всегда.
Милостью великого Махадэва каждая четка малы в руке, каждое зёрнышко рудракши отсчитывало новую жизнь, новую реальность. Жизнь за жизнью, век за веком, тысячелетние за тысячелетием… Мир соткан из энергий, все есть энергии, танцующие замысловатый танец в пространстве космического многообразия. Как буквы слагают слова, слова сплетаются во фразы, фразы — в предложения, а те, в свою очередь, создают конструкции языка, так энергии, сплетаясь между собой, ткут магический, многомерный холст мироздания. Как зёрнышки четок, нанизанные на нить, наши многочисленные жизни пребывают в вечной взаимосвязи друг с другом, их преемственность обогащает сущее новым опытом, всякий раз так непохожим на предыдущий.
— Почему я ещё не в Свете, зачем я в плену иллюзорного мира, иллюзии тела и ума? — Пронзительной стрелой пронесся мой вопрос в пространство.
— Ещё не время для тебя, смотри, это — твоя ментальная грязь, энергетический, информационный мусор, накопленный тобой, принятый от других странников, пребывающих в вашем мире. — Был ответ.
И тотчас же я инстинктивно начал отрывать от себя плотные сгустки темных энергий, швырять их в окружающее пространство. Они как кляксы, растекались в нем, многие оживали и мчались прочь, застигнутые врасплох.
— Боже как же много грязи…
— Наблюдай, свидетельствуй…
Ум активно защищался, создавая все новые иллюзии: то какие-то спецагенты повсюду, следящие за мной, знающие каждый мой шаг, каждое действие. Стукачи, пишущие доносы в полицию, подставной сотрудник спецслужбы, давший мне наркоту в конфете чтобы вывести на чистую воду… Чушь, бред, паранойя…
— Все, хватит! Ум, сволочь, заткнись! Я прибью тебя раз и навсегда, прихлопну тапкой как жирного таракана! Замолкни раз и навсегда!
Паранойя быстро прекратилась, а вслед за ней пришло ощущение дивной сказки, доброй и светлой как когда-то, в далёком детстве. Сказочная Лакшман Джула с узкими улочками, в которых живут настоящие чудеса, милые, добрые люди с открытыми, любящими сердцами.
Живут себе в мире и согласии сквозь века и тысячелетия, молятся прекрасным своим богам, зажигают лампадки, воскуривают во имя них благовония. Пушистые псы мирно дремлют на ступенях храма, седой отшельник перебирает четки, шепчет растрескавшимися от сухого горного ветра губами имя возлюбленного божества… Рядом спит корова с двумя крохотными телятами, они прижали друг к другу мягкие, влажные свои носы и видят добрые, светлые сны. Старичок садху, весь в оранжевом, с высоким тюрбаном на голове играет на флейте, ее божественный звук разносится по переулку, тает над прохладными водами святой реки Ганги… По воде плывут цветочные гирлянды и корзинки с горящими лампадами.
В каждой лавке — чудеса: тибетские поющие чаши, серебряные браслеты и кольца с цветными камнями, благовония и ароматы. Никогда и нигде кроме как в этой, твоей индийской сказке ты не увидишь такого количества красивых вещей, в-общем, бесполезных на первый взгляд, но таких милых сердцу. Просто будь открыт этому, отпусти свои печали, прислушайся к своему сердцу, в котором живёт Истина и всегда, в любой ситуации оставайся собой что бы с тобой ни случилось. Потому что жизнь — это и есть сказка, и ты волен выбирать будет она доброй и мудрой или станет самым страшным кошмаром. Дерзай…время у тебя ещё есть!..