Моя жизнь здесь очень похожа на ту, что ведут странствующие аскеты садху. С той лишь разницей, что я, не уходя в полной мере от мира, ночую в крохотной комнатке под крышей, а не в гималайских пещерах или на берегу Ганги, под открытым небом.
Каждое утро, идя по пустым еше улочкам «города святых» Ришикеша, здороваюсь с одиночными жителями, наводящими порядок у своих жилищ или готовящими ларьки к долгому торговому дню. Проходя возле огромного 14-этажного храма с трудпозапоминающимся и труднопроизносимым названием, получаю благословение у улыбчивого, явно пребывающего в Боге брамина, сидящего в нише со скульптурой счастливого бога Ганеши с головой слона, одного из сыновей Шивы.
Брамин читает мантры Всевышнему, ставит мне на лоб тилаку «третий глаз» и повязывает алую нить на запястье.
Выхожу за пределы городка, встречая одного и того же старого пса, бдительно возлежащего у простенького ресторанчика, где я как то раз выпил чашку утреннего чая и понял — это не мое место. Потому что чай был слишком дорог (40 вместо 10 рупий) и первое, что мне предложили к чаю — это косяк с марихуаной. С тех пор прохожу мимо. Пес, кстати, отрабатывает свою карму и бдит, ожидая другого, не менее старого четвероногого, время от времени нарушающего территориальные границы.
Спускаюсь к Ганге, ныне полноводной из-за обильного таяния гималайских снегов, перехожу по перекату поток, стремительно текущий из протоки-старицы, прыгаю с камня на камень. Весь плес покрыт круглыми, идеально отшлифованными водой валунами всех цветов радуги. Возле шумного переката, где Ганга в последний раз перед выходом на равнину врезается к скальные уступы, проходит моя утренняя медитация. Поток весело грохочет, шлифуя древние каменные глыбы, а наберегу, чуть поодаль приютилась неприметная хижина, в ней живет баба, святой Мастер, принимающий время от времени учеников. Иногда вижу, как по утрам он идет на свое излюбленное место и совершает традиционное омовение в водах Ганги.
Впрочем, после медитации и я захожу в бурлящий поток, рискуя быть унесенным на стремнину. На скользких валунах непросто устоять в напоре бурного течения Ганги. Но это — обязательный ритуал, твоекратное полное погружение в священные воды небесной реки, текущей от стоп господа Вишну.
Пересекаю каменистый плес, из одежды на мне лишь набедренная повязка, перехожу вброд протоку, иногда погружаясь по пояс в ледяную воду. Вот я на своем любимом месте, возле каменных глыб, разбросанных по песчаному пляжу, сложенному очень мелким слюдистым песочком белого цвета. Именно такой песок засыпают в песочные часы, его даже не надо просеивать.
По соседству есть небольшой грот и пещерка, там всегда останавливаются на ночевку садху, их издалека легко узнать по одеждам яркого шафранового цвета (алого и оранжевого), символизирующего сжигание кармы в очистительном огне Истины. Издалека приветствуем друг друга жестом, и каждый занимается своими делами. Садху живут отшельниками весь остаток жизни, отрекшись ото всех мирских благ и соблазнов, большую часть времени проводят в странствиях по святым местам, в молитве и медитации.
